мышеловку. А ещё – как покрыть один металл другим методом электролиза, наносить резьбу на дерево, изготавливать вещички из кожи.
Мы попробовали всё, на что у нас хватило денег. И многие опыты даже прошли успешно. Тогда-то мы принялись за изготовление огненного шара. Возни с ним было предостаточно, но загорелся он очень быстро и, главное, раньше, чем мы успели его запустить.
Мы сделали новый, но Г. О. уронил его в лужу возле бочки, и папиросная бумага, из которой был склеен шар, не выдержала. Следующий у нас не получился из-за неподходящего клея.
Смастерив ещё один, мы наконец приготовились запустить его с крыши свинарника на участке миссис Бил. Освальд, забравшись наверх, старался как можно ровнее держать шар, пока Дикки с большими предосторожностями поджигал проспиртованную вату, которая висела под нашим бумажным шаром так же, как под настоящими воздушными шарами висит корзина.
Огненным шаром эта штуковина называется потому, что внутри его загорается фитиль. Тогда он, если верить книжке, взмывает ввысь и ветер уносит его. Иногда на достаточно далёкое расстояние.
И у нас всё получилось в полном соответствии с книжкой, хотя это отнюдь не всегда выходит.
Была тёмная ночь. На безоблачном небе ярко горели звёзды, и мы с чувством выполненного долга радостно наблюдали за рукотворной звездой, которая, послушно взмыв вверх, начала от нас удаляться, таща за собой, как комета, светящийся хвост фитиля.
Огненный шар поплыл над болотами. Он становился всё меньше и меньше, пока наконец не исчез из виду, запечатлевшись навсегда в нашей памяти. Некоторые из нас высказались в том смысле, что результат не стоил потраченных сил, но Освальд был рад, что не сдался и проявил упорство. Он ненавидит чувствовать себя побеждённым.
Ещё один шар никто из нас делать не захотел, поэтому мы отправились спать. Дикки в подобных случаях засыпает мгновенно, однако Освальд, которому свойственно редкостное для его лет глубокомыслие, порой испытывает потребность обозреть перед сном события дня.
Посвятив раздумьям какое-то время, он уже мало-помалу стал погружаться в сонное забытьё. Ему даже пригрезился слон с сияющей лампой внутри, который летел по тёмному небу, совсем как огненный шар.
И тут Освальда разбудило внезапное появление Элис.
– Тревога! – произнесла сестра взволнованным голосом.
А он ответил, совсем не сердито:
– Ну, что там ещё?
– Огненный шар, – проговорила Элис.
– И что насчёт него? – спросил Освальд, всё так же спокойно и очень по-доброму, хотя и был выдернут из сладких грёз, в которые уже претворялись его размышления.
– Ну, до меня вдруг дошло! Ой, Освальд, ведь он рано или поздно спустится, а на болотах много ферм. Если он на какую-нибудь упадёт и что-нибудь там подожжёт… Это же преступление. Оно, по-моему, называется поджог. За такое могут даже повесить.
– Не пори чушь, – доброжелательно осадил её Освальд. – Если бы это считалось преступлением, в книгах бы не рассказывали, как делать огненные шары. Иди, ради всего святого, в кровать.
– Мне так жаль, что мы это сделали. Как мне хотелось бы, чтобы мы такого не делали, – с покаянным видом проговорила Элис, но отправилась спать. Освальд приучил её слушаться.
Наутро страхи её ушли, как исчезающая с рассветом ночная стража, и мы очень бодро все вместе начали мастерить ловушку для барсуков, на случай если когда-нибудь обнаружим хоть одного.
Потом Дикки отправился на верхний этаж мельницы, чтобы понаблюдать оттуда в бинокль, одолженный у мистера Каррингтона, за далёкими кораблями в море, но очень быстро принёсся назад и, пулей влетев в кружок изготовителей ловушки, провопил:
– Эй! Пошли! Посмотрите! Там, на болотах, горит!
– Ну вот! – всплеснула руками Элис, уронив плоскогубцы на ногу своего хорошего старшего брата. – А я что тебе говорила?!
Мы все кинулись на верхний этаж мельницы. Над освещёнными солнцем зелёными болотами и впрямь поднималось облачко дыма, которое время от времени озаряли голубые и жёлтые всполохи пламени. Каждый из нас по очереди посмотрел на них в бинокль, и Освальд решительно произнёс:
– Хватит глазеть тут разинув рты. Наш долг – пойти и помочь. И нужно позвать пожарных. Велосипеды, Дикки!
Мгновенье спустя мы уже были в седле и неслись вдоль болота навстречу огню. Первое время мы спешивались на каждом перекрёстке и смотрели в бинокль, выясняя, куда двигаться дальше.
Потом то ли расстояние между нами и огнём существенно сократилось, то ли он набрал силу, а может, по какой-то иной причине, но нужное направление стало очевидным и без бинокля.
Крутить педали пришлось гораздо дольше, чем нам представлялось, но мы стойко стремились вперёд, хотя у нас уже икры сводило от усилий и время обеда давно прошло.
Наконец мы домчались до места пожара. Огонь полыхал на ферме Краун-Овендер. Велосипеды теперь пришлось перетаскивать через изгороди и катить, держа за руль, через вспаханные поля, потому что путь, пролегающий по дорогам, был нам неизвестен.
Ферма Краун-Овендер состояла из маленького жилого дома и амбара, напротив которого простиралась большая площадка для обмолота. Там-то и горели две скирды. От них валил дым, ужасно густой, горячий и едкий, ветер его задувал нам прямо в глаза. А время от времени с гумна вырывались огромные языки пламени, такие высокие и яростные, что они почти достигали дома.
Оставив велосипеды в канаве на обочине поля, мы обежали всё вокруг, чтобы узнать, чем можем помочь, но ни единой души не обнаружили.
Нас охватила растерянность. Даже Освальд, который обычно полон идей, едва не принялся чесать в затылке. Говорят, таким способом некоторые люди включают мыслительный процесс, хотя сомневаюсь, что столь некрасивый жест запустил бы его у меня.
– Надо было в деревне предупредить о пожаре, – спохватился Дикки.
А не предупредили мы, как ни стыдно в этом признаться, потому что хотели попасть к огню первыми. Очень нехорошо получилось, и автор часто теперь вспоминает об этом с большим сожалением.
Огонь становился всё выше и яростней. Вар на стене амбара, стоявшего рядом с гумном, стекал вниз, будто патока.
– Здесь есть колодец, – неожиданно заметил Дикки. – Он не очень глубокий, и возле него вёдра.
Освальд, поймав на лету мысль брата, зачерпнул ведром воду. Дикки схватил второе ведро. И когда обе ёмкости оказались полны до краёв, так что с них даже капало, мы начали поливать покрытую варом стену амбара. Она зашипела и задымилась. Нам показалось, что ей такое пойдёт на пользу, и мы снова и снова крутили колодезный ворот, наполняли вёдра и поливали.
Работа была тяжёлая. Нам стало ужасно жарко.
Затем раздался кошмарный звук, словно кто-то одновременно визжал и задыхался, и мы увидели, что
